Отзвуки серебряного ветра. Мы – есть! Вера - Страница 45

– Где мы, сынок? – хрипло спросил старый казак. – Это что за хоромы? Как мы сюды попали?

– Эти черные воронки сразу на тыщи верст человека переносят, – вздохнул парень. – Через них и нас спасали. А попали мы на летучий корабль ордена, называется «Пик Мглы». Здоровенной такой, полсотни верст в длину будет. И как он такой здоровый в небе держится, ума не приложу…

– В небе? Мать твою… Кто ж они такие, эти твои орденцы?

– Кабы я знал, батя, – тяжело вздохнул Артемий. – Давай устраиваться, нам здесь теперь жить. Тут пять спален, баня и эта комната, столовая, что ль. Вон та дверь – выход в коридор, потом надо будет с соседями познакомиться, каюты Пашки и Михал Петровича рядом где-то.

– Это тут все время жить? – скривился старый казак.

– Не, только пока до их дома лететь будем, там, говорят, хоть царский дворец себе строй. Может, месяц, может, чуть поболе.

– Тогда ладно, тогда не страшно, – вздохнул Василий Андреевич.

– А где кушать-то готовить? – спросила немного пришедшая в себя мать.

Артемий озадаченно почесал в затылке и позвал:

– Асиарх!

– Слушаю, – отозвался тот. – Нужна помощь?

– Да, – кивнул парень. – Я хотел спросить, где нам брать еду и воду.

– В каждой каюте есть свой биокомп, – пояснил дварх, – в вашей тоже. Тебе достаточно позвать его и заказать все, что нужно. Заказанное появится на столе немедленно. Можешь дать биокомпу любое привычное имя. Это все?

– Спасибо, – кивнул Артемий. – По службе я на сегодня могу быть свободен?

– Да, а утром вас соберут. Часов в десять по земному времени. Отдыхайте. Чего понадобится, зови, не стесняйся.

– Еще раз спасибо, – улыбнулся парень. – Познакомься с моими родителями – Сысоевы Василий Андреевич и Прасковья Ивановна. Сестры – Мария и Феонила.

– Очень рад знакомству, – ответил дварх. – Меня обычно называют Асиархом. Если чего понадобится, зовите, я всегда услышу, где бы вы ни были. Коли ворчать стану, не обижайтесь, такой уж я есть.

– Благодарствую, – поклонился взявший себя в руки старый казак, ухмыльнувшись в усы. – А ворчать? Дело житейское. Опосля моего бати мне это не страшно. Вот кто ворчун был!

Дварх негромко рассмеялся и отключился.

– Биокомп! – позвал Артемий.

– Слушаю вас, – раздался в каюте сухой голос.

– Отныне будешь отзываться на имя Потап.

– Принято.

– Батя, мам, – повернулся к родителям Артемий. – Потап – вроде как домовой. Коли есть али пить охота, нужно ему говорить, и все появится. Вот, смотрите.

Он покосился на пустой стол, представив, как удивит сейчас отца, и приказал:

– Потап! Накрой стол на пятерых. Хороший обед. С водкой.

Поверхность стола подернулась туманом. Через несколько мгновений взгляду людей предстали блюда, бутылки, тарелки, стаканы, вилки, ложки.

– Ну вот, батя, – ухмыльнулся Артемий. – Вот так оно здесь.

Отец оторопел, мать вообще едва не упала, увидев непонятно откуда взявшееся изобилие.

– Такого я не видал… – покачал головой старый казак, подозрительно глядя на стол.

– И я до сегодня не видал, – пожал плечами Артемий. – Да только по сравнению с остальным это пустяк. Ты, батя, такого тут насмотришься, что с ума съехать можно. Одни пауки чего стоят…

– Пауки?

– Ага, здоровенные, аршина по два, и говорящие. А змеюки аршин пяти с крыльями? Прям-таки горынычи. Тоже говорящие. Ты б поверил, что паук али змеюка офицер?

– Оставь, сынок, – помотал головой старый казак. – Все равно, пока сам не увижу, не поверю.

– Давай тогда устраиваться – и за стол, батя.

– Давай.

Мать с сестрами крестились, завидев огромные, висящие в воздухе спальные платформы. Отец хмыкал в усы, разглаживал их. Он внимательно изучал каждую мелочь и задумчиво покачивал головой, не говоря ни слова. Мария с Феонилой предпочли поселиться в одной комнате, привыкли всегда быть вместе, да и побаивались девушки оставаться в этом странном месте в одиночестве. Вторую спальню заняли отец с матерью, хотя пожилая женщина все косилась на зависшую в полуметре от пола кровать. Но все-таки распихала взятое из дому тряпье по стенным шкафам и нишам. Прасковья очень боялась, да и родного дома было жаль до слез. Она не выла только потому, что муж запретил. А тот мог и канчуком угостить, коли что не по нему.

– Ну, пошли трапезничать, – проворчал Василий Андреевич. – Хоть и не пойму, откель ужин взялся, а стынет. Негоже.

Он вышел в большую комнату и огляделся. Но кроме стола в ней ничего не было.

– Сидеть-то на чем?

– Забыл, батя… – развел руками Артемий. – Потап, вырасти, будь добр, стулья! И пару диванов.

Вокруг стола вырос из пола десяток мягких кресел, у стены появились два больших, удобных дивана.

– Когда надо, говоришь Потапу, и стулья вырастают, – пояснил подхорунжий отцу, – когда не надо, снова в пол уходят. Я тоже поначалу дивился, а теперь вроде привык.

– К хорошему быстро привыкаешь, – проворчал старик, надавил на кресло, не провалится ли, и сел, вытянув вперед деревянную ногу. – Но слишком тут все не так, сынок…

Он взял фигурную бутылку с водкой и попытался открыть, не сразу поняв, что пробку нужно скручивать. Открыв, понюхал, одобрительно крякнул и налил в два стакана понемногу. Для женщин нашелся то ли сок, то ли морс, Василий Андреевич так и не понял что. Выпили, закусили. Старый казак подозрительно жевал жареное с какими-то овощами мясо. Здешний хлеб ему не понравился, слишком белый и мягкий, да и не хватало в нем чего-то. Однако же, вкусно. Он все пытался немного прийти в себя, уж больно быстро все случилось.

Михасю можно верить, раз старый друг сказал, что нужно уходить, значит нужно. Василий Андреевич не питал иллюзий по поводу красных. Новая власть была лютой, людей расстреливали просто так, ни за что. А продразверстка? Ладно бы брали, оставляя хозяевам хоть что-нибудь, чтобы с голоду не помереть. Нет же, подчистую все выгребали, а коли кто протестовал, того стреляли или избивали так, что человек и встать не мог. Но куда это их сейчас занесло? Слишком много вокруг вещей, о которых только в сказках и слыхал. Надо же, шагнул в воронку и оказался незнамо где. Стол, что скатерть-самобранка. Кровати в воздухе висят. Стулья из пола вырастают.